УРОКИ МАРТА-2019: ЧТО ДЕЛАТЬ?
Игорь САВВИНОВ, специально для ИГ “В Якутии.ру”.
3.04.2019 г.
Сегодня наша республика находится на распутье. С приходом нового руководства люди ждут обновления, но его не видно. А последние события наталкивают и вовсе на невеселые размышления. Именно поэтому журналисты, политологи и общественники объединились в Общественно-политический экспертный клуб (пока без названия) и провели 29 марта в Общественном центре его первое заседание. Тема: «Уроки марта 2019 года».
Главное – выработка идей и рекомендаций, диалог власти и общества. Люди собрались авторитетные, это дает надежду на то, что наши мысли будут востребованы.
Итак, состав. Инициаторы создания Экспертного клуба: журналисты Игорь Саввинов, Елена Тихонова, политолог Валерий Протодьяконов и писатель Афанасий Егоров. Также членами Клуба являются тележурналист Олег Желнин и член ЯРО ОНФ Александр Жураковский.
Полный состав 1-го заседания:
1. Игорь Саввинов, журналист,
2. Афанасий Егоров, писатель,
3. Валерий Протодьяконов, политолог, руководитель Единого миграционного центра ТПП РС(Я),
4. Елена Тихонова, журналист, редактор ИГ «В Якутии.ru»,
5. Александр Жураковский, представитель ОНФ,
6. Айталина Никифорова, журналист, редактор ИА «ТайгаПост»,
7. Дмитрий Аргунов, телеведущий,
8. Жазбек Бекболиев, председатель организации «Киргизский конгресс» в Якутии,
9. Александр Подголов, председатель Русской общины РС(Я),
10. Сергей Ядрихинский, и.о.руководителя отдела торговли Министерства предпринимательства, торговли и туризма РС(Я),
11. Олег Желнин, тележурналист,
12. Павел Ксенофонтов, народный депутат РС(Я),
13. Иван Салатюк, депутат Якутской городской Думы,
14. Константин Борисов, член ЯРО ОНФ,
15. Флора Каримова, представитель узбекской общины Якутии,
16. Каиргали Жумагазиев, председатель казахской общественной организации «Алатау»,
17. Феликс Антонов, руководитель административной комиссии ОА,
18. Ходи Оев, председатель ОО «Союз таджикистанцев в РС(Я)»,
19. Саймихиддин Сафаров, руководитель филиала в РС(Я) комитета по защите мигрантов.
Основные вопросы для обсуждения: проблемы трудовой миграции, основные уроки марта 2019 года, укрепление межнационального согласия. Для краткости приведу основные факты, идеи и мысли, высказанные на Экспертном клубе.
Валерий Протодъяконов, политолог, руководитель Единого миграционного центра ТПП РС(Я): на данное время трудовой патент в республике обходится в 9335 рублей в месяц, он самый дорогой в России. В Приморском крае это 4357 рублей, в Амурской области – 5650. Это все ежемесячно.
В 2017 году на миграционный учет встали 77 334 иностранца, из них граждан Киргизии – 16 698, Таджикистана – 19 105, Узбекистана – 13 194, Украины – 5580. В 2018 году показатели снизились: всего иностранцев 69041, Киргизия – 16 693, Таджикистан – 15 621, Узбекистан – 11 650, Украина – 4507.
В 2018 году трудовые патенты выдавались 6035 чел. , республика получила 306 млн рублей.
Бывают разные ситуации у иностранного работника – работодатель вовремя не платит, нечем платить, а контролирующие органы, естественно, налагают штрафы, потом выдворяют. Поэтому иногда мигранты «уходят в тень». Это также вынуждает приезжающих сюда на заработки, стремится к получению РВП – регистрации временного проживания.
Поэтому я считаю, что надо выработать более компромиссный вариант. ТПП республики писала председателю правительства республики, что эти вопросы можно обсуждать.
Есть моменты коррупционного характера, по крайней мере, на это жалуются иностранцы, приходящие к нам. Поэтому можно обсудить, какой в данной сфере может быть общественный контроль.
Егор Борисов в 2017 году подписал указ, аналогичный тому, который вышел недавно. Там иностранцам запрещено работать в 13 видах деятельности. На этот год, по указу Главы республики, перечень расширен до 33 видов деятельности. Но эти указы касаются только тех, кто оформляет трудовой патент.
Жураковский: в 2018 году сколько уехало, сколько осталось? Это один из ключевых вопросов.
– Около 59 000 уехало, то есть около 10 000 осталось. Но оставшихся может быть больше, ведь часть получает РВП.
А.Жураковский: есть аспект такой – когда приезжают мигранты, идет нагрузка на социальную инфраструктуру – больницы, школы.
Д. Аргунов: недавно собирался Минздрав, там говорилось, если бы миграция была в пределах квот, то нагрузка на медучреждения снизилась бы на 30 процентов.
А. Журковский: проблема в том, что 20 процентов всех работающих у нас – это мигранты, а отражены ли они в социальной политике государства?
Ж. Бекболиев: хочу сказать, что у нас здесь нет консульства, диаспора не может регулировать поток людей. Приезжают некоторые и не знают, что здесь есть диаспора, попадают к посредникам, которые делают поддельный миграционный учет. Я постоянно предлагаю, чтобы таблица в аэропорту висела, объявление, куда пойти мигрантам. В криминогенной обстановке по статистике мы видим в основном поддельные документы, «резиновые» дома. Почему органы миграционной службы, если видят, что в доме прописывается пятый человек, не приостанавливают дальнейшую регистрацию шестого-седьмого? В органах мне отвечали, это временная прописка, в законе не прописано, сколько там человек должно быть. Но ведь должен быть норматив по квадратуре, куда прописывается 9-10 человек?!
Есть сведения, что люди сами заказывают в своих странах штампы, печати, и сами штампуют и прописку, и медкарточки.
Ходи Оев: еще миграционный учет работает с 9 до 10. Даже если деньги найдет, он может очередь просрочить и не заплатить вовремя, получит штраф. Такая ситуация и по Ярославского, и по Лермонтова.
С. Сафаров: да, по Ярославского одно окошко.
О. Желнин: здесь надо вводить единую электронную систему.
В. Протодьяконов: с миграционкой я тоже общался, у них только один номер телефона, по нему два раза в неделю принимают звонки, чтобы человек записался в очередь. И телефон не работает обычно. По их регламенту, часть мигрантов должна записываться по телефону, часть в живой очереди. На месте все непонятно, как движется.
В системе госуслуг они тоже не могут записаться, так как не могут получить СНИЛС.
А. Егоров: то есть они не могут физически успеть выполнить требования нашего законодательства по нашей же вине.
В. Протодьяконов: еще проблема – даже получая патент, они стоят в большой очереди. Мы говорим – дайте нам часть полномочий по выдаче патентов, при этом делается дактилоскопия. В результате в положенные 10 дней они патент получить не могут.
А. Жураковский: мы знаем, какое в Евросоюзе засилье мигрантов. Но у нас только легальных мигрантов 20 процентов трудоспособного населения. Переходя к вопросу об уроках марта 2019 года, одна из причин произошедшего – чувство самосохранения местных народов.
Поток приезжающих нужно сдерживать – оформлять заявки: сколько на какой работе нужно человек, и столько человек пусть приезжает. У нас 70 процентов молодежи не имеет работы, а мы видим самолеты, полные мигрантов. Поэтому люди недоумевают: зачем наша власть нужна, если она не решает проблемы? Если у них свои аналитики сидят, зарплату за это получают? Почему народ, доведенный до взрыва, должен ставить эти вопросы? Почему находят здание-самострой на 17 квартале, подключенный к сетям, где 50 нелегальных мигрантов, а легальный бизнес постоянно проверяют? Получается, у нас неравное положение с приезжими.
А. Егоров: здесь мы переходим к теме коррупции – если нелегальный мигрант работает, то это кто-то где-то ему разрешил. И явно не за спасибо.
К. Борисов: можно допустить миграцию, если у нас нехватка квалифицированных рук. Тогда должны быть центры оценки квалификации трудовых мигрантов. Если так не делать, то мы ставим под угрозу трудоустройство наших выпускников.
Ж. Бекболиев: но работодатели предпочитают брать таких.
А. Подголов: как бы это не стало очередной «копилкой» для сбора денег. Люди оплачивают патент, здесь и решайте их квалификацию. И тогда не 9 тысяч будет, тогда по 30 будут платить.
У них 33 запрета сейчас! По какому виду вы хотите их квалифицировать?
А. Никифорова: любому иностранцу неважно, где он будет работать – в Нерюнгри, Алдане, Якутске, лишь бы мало-мальские условия обеспечили. А мы, якутяне, готовы к внутриреспубликанской миграции? Я в Нерюнгри разговаривала с «угольным генералом». Полно вакантных мест в угольной отрасли.
А. Егоров: за последние 30 лет у нас радикальный слом укладов, которые складывались столетиями. Говорится, что у нас было разделение труда по национальному принципу – якуты в основном в сельском хозяйстве, русскоязычные – в промышленности.
Но, несмотря на то, что делала власть – сельское хозяйство у нас «финиширует». Вся молодежь утекает из деревни. У нас даже в коневодстве падает поголовье. Мы сломали уклад, не предложили народу саха другой уклад, он потерял равновесие, которое было еще в конце 80-х. Теперь надо найти другое равновесное состояние. Нам его никто не озвучивает. Это должна быть политика властей, а ее нет.
Мы маленький народ – 450 тысяч. А когда к нас одномоментно приезжает 70 тысяч человек с другой культурой, другой верой, языком, маленький народ пугается. Отсюда идет бытовая неприязнь.
Дело не только в мигрантах. У нас очень резко начала развиваться промышленность. 30 лет назад у нас не было такого количества вахтовиков. Не думайте, что у нас сильная неприязнь к мигрантам. У нас сильно не любят вахтовиков из других регионов.
Я понимаю, это человеческое – вину свалить на соседа, но и на себя надо посмотреть. Недавно зашел на сайт Сахастата, там интересные данные. Уровень занятости трудоспособного населения Якутии в 2018 году – 58,4 процента. То есть 40 процентов работают неизвестно где – на разовой работе, черной зарплате, нелегальной работе. Что мы все на мигрантов, у нас тоже есть нелегальный труд. Правда, сказано, что это по выборочным исследованиям. Но у большого количества людей нет уверенности в будущем, у них нет соцпакета, выплат в Пенсионный фонд, они не знают, что будет с их детьми. И что мы от них хотим? Вот откуда агрессия.
П. Ксенофонтов: зачем самобичеванием заниматься?
А. Егоров: У нас есть госструктура – Госкомзанятости, которая хорошо работает, приведу вам два факта. В прошлом году у меня сын окончил Горный факультет, пошел в Центр занятости, там есть хорошая программа «Местные кадры – в промышленность», ему предложили сразу несколько вакансий, и он выбирал. И поехал, и нормально отработал сезон. А деревенский племянник тоже искал работу, на вахту, он слесарь по ремонту двигателей. Я ему говорю: иди в Центр занятости. А он – деревенский, говорит, меня сейчас отправят в районный центр занятости. И не пошел, хотя спросить можно было. И таких людей много, которые не пойдут, у которых проблемы с пропиской и другие. Или живут далеко от райцентра, и даже туда не едут и заняты той самой неформальной занятостью.
Предложение такое. У нас много говорят про цифровую экономику. Нам нужен этот механизм, подобный частным сайтам по трудоустройству. То есть сделать базу данных, включая даже жителей отдаленных деревень. Кто где хотел бы работать. Кто какое хочет образование. Интернет у нас не везде, поэтому можно использовать смс-рассылки. Тут очень интересный эффект – если мы соберем хотя бы 100 тысяч человек, то дальше будет работать «торбозное радио».
Человек получает специальность, ему сразу приходят предложения, например, ищет золотодобывающая артель. Когда мы начнем приходить к каждому, то это будет иметь и чисто психологическое значение: о человеке думают, он не одинок в поисках работы; у него даже отношение к власти изменится!
Еще одна сторона. Читаю: «Селигдар» ищет работников, готов обучить и принять на работу. Сейчас предприятие дает объявление в «пространство». А так ему будут приходить данные о работнике и оно будет выбирать конкретного человека.
И выпускников можно сразу в базу заносить.
Люди не понимают, что такое цифровая экономика. А когда они ее увидят в телефоне, скажут: молодцы в правительстве!
Второе предложение. В Советское время у нас были Всесоюзные ударные стройки. У нас открывается много новых предприятий. Много говорят о газопереработке. Конкретно – скоро начнутся работы на Томторском месторождении редкоземельных металлов. Завод важен для страны, под него создана госпрограмма. И формально это наше предприятие, оно зарегистрированное в Оленьке. Почему мы не можем использовать опыт «Алмазов Анабара»?
А. Жураковский: глава района о своих жителях уже договорился.
А. Егоров: Но что такое улус, там 4000 человека с грудными младенцами. Смотрите, там нужны не только горняки, но и дорожники, энергетики, серьезные экологи по охране труда, потому что редкоземельные металлы слабо радиоактивны. Если мы договоримся с компанией, подберем по 3-4 кандидатуры на рабочее место, что нам мешает?
Мы сколько угодно можем кивать на мигрантов, может, больше обратим внимания на самих себя. Я это имею в виду, а не самобичевание.
А.Жураковский: это дорога с двух сторон: нашего правительства и руководства компаний. Например, по «Северному потоку», им дешевле привозить вахтовиков.
Павел Ксенофонтов: У нас работает республиканская программа по местным кадрам. Говорить, что ничего не делается, неверно.
То, что участились случаи нарушения закона мигрантами, настораживает. Правильно говорит Афанасий Агитович, что у нас порядка 70 000 людей, которые имеют разные языки, культуру, веру и не адаптируются. У нас было два мировоззрения – русскоязычное и саха. И за 400 лет мы сбалансировались. Сейчас баланс нарушен, и в основном нарушен новыми ребятами, которые приезжают сюда. Вы (обращается к представителям диаспор – прим.авт.), которые прожили здесь по 20 лет, сами страдаете от них. У них нет понятия дружба народов, если к этому добавить еще как перчик исламизацию, то ситуация вообще выходит из-под контроля. Поэтому считаю, что диаспоры работают плохо. Каждый раз, когда кто-то нарушает, вы говорите – плохого народа нет, есть преступник. Диаспоры должны воспитывать свою молодежь, тем более, вы адаптировались. По закону вы не обязаны, но по морали обязаны.
По трудовой миграции. Считаю правильным, что мы сокращаем те специальности, где могут работать местные кадры. Говорили о 73 процентах, но на самом деле около 34 процентов по Якутску молодежи ходит без работы. Пока такая ситуация, мы, законодатели, будем говорить об усилении административных барьеров. Мы не говорим, что нам не нужны мигранты. Люди, которые не созидают, тут не нужны. У нас Крайний Север, мы всегда должны друг друга понимать.
Насчет адаптации. Сталкиваюсь с молодыми ребятами, они не знают русского языка. Как так? Почему мы их вообще пускаем? Они должны знать русский язык, нашу историю, общую, ведь мы вместе воевали.
Да, это коррупция, что остаются люди, не знающие язык. Если парень, который стоит за прилавком и не знает, кто победил в Великой Отечественной войне, то я его не понимаю, и он меня не понимает. Потом вырастит здесь ребенка, который не понимает. Это наш мир – русскоязычный и сахаязычный, и мы хотим, чтобы люди здесь жили по нашим правилам.
И еще. Мы создали комиссию и дойдем до Евразийского экономического союза. Задача внести региональные предложения, потому что страдает не только Якутск и республика, страдают все регионы из-за того что есть большие послабления по Евразийскому союзу. Почему такие послабления, когда наша молодежь без работы. И до Уголовного кодекса дойдем, то есть мигрант, который нарушает закон, должен быть очень сурово наказан, он должен 10 раз подумать, прежде чем преступить закон.
Насчет дружбы народов. На самом деле мы очень толерантный народ. Вы это наверняка заметили. У нас нет критических моментов, которые нам пытаются навязать некоторые федеральные СМИ – мол, погромы, поджоги, у нас нет такого, вы сами прекрасно знаете.
Представители диаспор: да.
-Мы хотим жить в мире и согласии. Я предлагаю 27 апреля в День республики всем диаспорам подключится к мероприятиям Года консолидации. Чтобы показать всему миру межнациональное согласие, что мы не радикалы. Показать, что в создании республики участвовали многие народы, не только саха: русские, украинцы, башкиры, татары, грузины, все у нас были участниками создания республики. А то опять поднимут хайп – вот они какие!
А. Никифорова: подобные мероприятия проводятся в Доме дружбы народов Кулаковского, а на площадь Ленина звать, я бы не рискнула.
П. Ксенофонтов: понятно, что над этим надо поработать. А иначе федеральные СМИ опять начнут. И вы тоже не должны нагнетать обстановку.
С. Сафаров: надо хотя бы чтобы от приезжающих принимали после армии, а то совсем молодые приезжают.
К. Жумагазиев: чтобы внесли предложение в ЕАЭС, чтобы приезжали после армии.
П. Ксенофонтов: Я вас понял, старики тоже страдают от молодежи.
Е. Тихонова: хочу уточнить, по какому принципу формировалась общественно-парламентская комиссия, там есть общественники, диаспоры?
П. Ксенофонтов: диаспоры обязательно будут, состав окончательно не сформирован, все в процессе. Хотим сделать комиссию максимально эффективной, чтобы помогла сделать поправки к законам, привести к каким-то изменениям.
Ф. Антонов: я знаю, почему мигранты плохо знают русский язык. Организации, которые принимают экзамены по русскому языку – частные. Принимают формально. Записывают на видео, но видно, что иногда там сидят пьяные люди, что они знают уже, что отвечать экзаменатору. По этому поводу я пытался возбудить уголовное дело, но не получилось.
Д. Аргунов: выходцы из Средней Азии проявляют чудеса лингвистики, очень за короткое время говорят на якутском языке. Особенно те, кто в торговле. Но я хочу углубиться в прошлые времена, когда индрайвера не было, когда фрукты-овощи где-то в оптовках продавали. Тогда были «бомбилы». Особенно организованы были киргизские таксисты, это были видно во время конфликтов, борьбы за место под солнцем. Тогда много таксовало и якутских ребят. И этот конфликт в глубине сохранился. Тот, кого побили, повредили машину, говорил об этом жене, передается детям. Если бы определить, где эти изначальные конфликты.
Правильно говорят, что лет 30 назад были единицы азербайджанцев, грузин, армян. А здесь сразу 50 тысяч в городе. У нас возникает культурный шок. И у местного человека всплывают в голове прежние конфликты, и он думает: их надо…
А. Егоров: нет, я бы сказал так – у каждого из нас свой культурный код. Другое дело, что к терпимости надо привыкать.
Д. Аргунов: столкнулись две волны миграции – внутренняя и внешняя, они столкнулись.
А. Егоров: посмотрите внутренние деревенские чаты, там четко делятся: сахалар, омуктар, нуччатар. Уже и нуччатар отдельно у нас.
И. Саввинов: подходит ли нам опыт Европы, где в скандинавских странах, где много людей с разными цветами кожи, с детсада учат, что различий между расами нет?
-У нас детских садов для местных не хватает. Создается конкуренция для местного населения, и оно от этого страдает. Почему бы диаспорам не инвестировать в строительство общих детских садов?
Е. Тихонова: на добровольной основе.
О. Желнин: хочу обратить внимание на незаконные постройки, узнайте, кто их в основном построил. Возникают экономические конфликты.
Ф. Антонов: надо подавать в суд и сносить.
А. Жураковский: Олег правильно говорит, диаспоры могут превратится в полумафиозные структуры, у них есть «бригады».
И. Саввинов: более того, власть идет на попятную, как с домом по Короленко.
К. Жазызбеков: нелегальный бизнес, коррупция с ним связанная; незнание русского языка – это тоже, в принципе, коррупция. То, что местное население не организовано в трудоустройстве, так же, как это видится на примере трудовых мигрантов. Но общины не обладают полномочиями. По уставу – это развитие культурных связей, традиций. На встрече в полиции спрашивают: как вы ведете учет приезжих. Никак не ведем, у нас общественные организации. При давлении таком вообще не будет председателей общин.
И. Саввинов: речь идет о самоорганизации, к примеру, армянская община проводила рейды по ночным заведениям, вела работу со своей молодежью.
К. Жазызбеков: армянская с советских времен здесь, другой менталитет, культурный код.
А. Егоров: Общины являются НКО – это добровольные объединения граждан. Навязывать им контрольные функции нельзя. Как только они начнут превышать свои полномочия, они преступят закон.
П. Ксенофонтов: но самоорганизоваться они могут.
И. Саввинов: Как нам выйти из этого ситуации, сложившейся в марте?
П. Ксенофонтов: провести 27 апреля. Второе – понять, что нас объединяет.
А. Никифорова: хочу внести свои предложения. Когда пропали мои два овощника, киргизы, для семьи это было драма – у нас были хорошие отношения, они всегда что-то давали бонусом. В Мирном меня возил таксист киргиз, мы с ним ездили на редакционные задания. Я мигрантов не боюсь. Встречаю с их стороны хорошее отношение к себе. И наши дети совсем другие, они более толерантны. Надо адаптировать к нашей жизни детей мигрантов. В нашем детстве постоянно проводились фестивали дружбы народов. Зачем эти смотры песни и строя – это милитаризация. Давайте учить детей дружить. Все зависит от воспитания.
Надо больше бояться тех, кто из мигрантов ходит в дорогой одежде, богатых и влиятельных. Глава Нижнего Бестяха мне говорил, что четверть голосов – это диаспоры, и мне с ними надо договариваться. И за это им надо какие-то поблажки предоставлять, вступать возможно в коррупционные схемы. Такую электоральную силу я боюсь.
Говорят, нет работы. Я не понимаю, когда это говорят мужчины – работы полно.
С. Ядрихинский: как юрист, я считаю, все должно быть по закону. Да, нужна работа по трудоустройству местных ребят. Но все зависит от воспитания человека.
В. Протодьяконов: то, что произошло 17-18 марта, означает наличие конфликта, что есть проблема. Она существует, помимо нас, объективно. И в советское время, вроде, жили все мирно, но конфликты были. Когда есть конфликт, даже маленький субъективный фактор может взорвать ситуацию, привести к беде. И сводить все только к трудовым мигрантам неправильно, не стоит.
Второй момент – геополитический. Россия видит, что на Дальнем Востоке народа мало, старается привлечь сюда людей. А для нашего небольшого народа, для его самоидентичности опасно, когда много народа.
Еще один момент – общество, государство должны вести социокультурную адаптацию мигрантов. МВС сейчас курирует это. Мы – ТПП – выиграли грант, будем проводить эту работу, хотя там суммы небольшие, охват небольшой.
Ф. Антонов: по поводу трудоустройства местного населения. Может, уменьшит ограничения при приеме на работу – прописка, судимость?
Е. Тихонова: я шла с некоторыми выводами и убедилась, что они верные. 2019 – Год консолидации, следующий – год 75-летия Великой Победы, и диаспоры, все жители могли бы внести свою лепту.
Есть Доска с именами почетных граждан Якутска. Почему бы не сделать Почетную доску с именами героев Великой Отечественной войны из 15 республик СССР, плюс Якутию. Чтобы молодежь знала историю.
Еще когда были инциденты с трудовыми мигрантами, которые работают в небольших стационарных объектах, в 2017 году, в своих материалах предлагала систематизировать эти точки. И нам, и вам, представителям диаспор, выгодно работать в цивилизованных условиях. И чтобы обезопасить детей – напомню случай, когда возле школы 33 в киоск зашел ребенок, еще ребенок украл где-то фрукты, и его завязывали скотчем.
Можно сделать инвентаризацию опасных объектов – ветхих и представляющих общественную опасность, а также портящих архитектурный облик города, а высвобожденную землю направить на благоустройство. Поддерживаю предложения, чтобы диаспоры возводили хотя бы небольшие объекты, не крупные школы, а арт-объекты, ту же Доску почета. Люди увидят созидание на деле.
К. Жазызбеков: в плане опасности «пивных путчей» надо посмотреть на засилье в городе пивных точек.
-Давайте это отдельно рассмотрим.
Е. Тихонова: к нестационарным торговым обьектам (НТО) надо подходить с точки зрения архитектурного облика Якутска. Мы никогда не станем городом-лидером с такими овощными-фруктовыми киосками и ларьками, а также с некоторыми фермерскими.
В целом, заседание Клуба вызвало большой интерес. Решено продолжить встречи по самым актуальным для республики и ее жителей темам.
Источник: ИГ “В Якутии.ру”.
