Добежать до «потерянного рая» детства…
На прошлой неделе мы ознакомились с картиной Татьяны Эверстовой «Его дочь». Первое впечатление – неспешность ритма повествования. Его продиктовал естественный темпоритм жизни якутской глубинки и эмоциональная выдержанность героев картины, поражающая медитативной глубиной и размеренностью хода бытовых вещей. Мы настолько ускорились, что забыли ощущение материи деревенского времени, которое течет плавно, без разрывов и ускорений, провалов и остановок времени городской суеты. Медитативность и плавность хода стали главным художественным фоном, оттеняющим сюжетные зарисовки.
Фильм провел параллель и напомнил звучное имя одного финского режиссера. Есть в фильме общее с концептуальным посылом Аки Каурисмяки. Это достоинство, с которым человек может жить, несмотря на обстоятельства. Метафизическая, почти стоическая отстраненность от суеты дней, а также достоинство, модулирующее самые простые вещи, случающиеся по жизни. Напомним, что стиль финского мастера отличает размеренность и плавность движений тела, рук и взгляда. Достоинство сквозит в манере говорить с собеседником. Разговор всегда обличен в форму обязательно выдержанного ритуала.
Почти эпический жанр достойного или даже героического бытия в мире. Не ввергаясь в бег суеты сует, можно нести, несмотря на обстоятельства, достоинство. Достоинство, возведенное в принцип. И вот в фильме Татьяны Эверстовой появляется то, что мы поначалу увидели в авторском кинематографе Каурисмяки. Прямым комментарием автора, которая в детстве предстала наблюдательным метафизиком, наполняется сцена прибытия, отбытия и обед гостей в доме ее деда. Это манера вести беседу, разговаривать с ребенком как взрослым. Почти эпическая ритуальность формирует эстетику кинокартины. Поэтому главные герои, воспитатели девочки, кажутся эпическими персонажами, заставляющими спокойно принять их образ и манеру поведения. Каждое движение, каждое действие наполнено бытием достоинства человека на этой земле, сопряжения с сакральными полюсами, спрятанными то там, то здесь. Они просты и знакомы нам. Но открываются новыми смыслами. Пока они узнаваемы, но уже скоро могущие стать неизвестным молодому поколению.
Примечателен факт. После просмотра первым якутским зрителем, реплики в интернете о фильме в какой-то части пребывали во мнении «ничего особенного», «мы это все знаем»… Феноменологическое повествование было облечено в кинематографическую форму. Сложнейшая задача для жанра биографического кино. Как передать то чувство, которое испытал лично в тиканье часов с кукушкой, первым просмотром черно-белого телевизора или утренних звуков растапливаемой печки, раскалывающегося льда в кастрюле и звука утреннего радио. Но у автора есть помощник. Им является сама память якутского зрителя, родившегося во второй половине XX века. Эти звуки и запахи упаковали целый мир детства, его открытия, радости и маленькие трагедии. Фильм попытка феноменологической редукции того «утраченного времени», в поисках которого каждый из нас время от времени отправляется, достигнув зрелости.
Авторское кино «Его дочь» – это ностальгически прочувствованные ранние годы автора, попытка мысленно добежать до «потерянного рая» детства. Вместе с тем, это раздел в визуальной антропологии нашего северного края, это памятник водораздела смены эпох, которые переживают в настоящее время саха.
Алексей ПУДОВ.
Фото из открытых интернет ресурсов
